893. В какой из добродетелей наиболее заслуги?

Все добродетели имеют свою заслугу, так как все они – признаки пути добра. Добродетель налицо каждый раз, когда есть целенаправленное сопротивление увлечению дурными склонностями; но высшая степень добродетель, дающая наибольшие заслуги, та, которая жертвует своим личным интересом для блага своего ближнего; добродетель, имеющая наиболее заслуги – та, которая основана на самом бескорыстном милосердии.

894. Бывают люди, делающие добро по непосредственному движению души, не испытывая при этом никаких противоречий. Одинакова ли их заслуга с теми, которым нужно бороться с собственной природой и которую они преодолевают?

Если им не нужно бороться – значит успех ими достигнут; некогда они боролись и восторжествовали, вот почему добрые чувства не стоят им никаких усилий, и их поступки кажутся им совершенно естественными: добро вошло им в привычку. Их надо уважать, как старых ветеранов, заслуживших на поле битвы свои чины.

Как далеки вы еще от совершенства! Эти примеры вас поражают своим контрастом, и чем они реже, тем более вы удивляетесь им; но знайте: то, что у вас – исключение, в мирах более совершенных бывает правилом. Так как они населены только добрыми духами, то чувство добра там везде самопроизвольно, и дурное намерение была бы там чудовищным исключением. Вот почему там счастливы люди. То же будет и на земле, когда человечество преобразится, поймет и станет милосердным в истинном смысле этого слова.

895. Помимо недостатков и пороков, в которых никто не может ошибиться, какой наиболее характерный признак несовершенства?

Личный интерес. Моральные качества часто походят на позолоту на медном предмете, не выдерживающую пробного камня. Человек может обладать действительными качествами, благодаря которым для света он человек добродетельный; но эти качества, хотя и являются следствием прогресса, не всегда выносят некоторые испытания, и достаточно иногда затронуть струну личного интереса, чтобы обнаружить истинную сущность человека. Истинное бескорыстие вещь до такой степени редкая на земле, что ему удивляются, как чуду, когда с ним встречаются. Привязанность к материальным предметам есть заведомый признак низменности, потому что чем более человек склонен к благам мира сего, тем менее понимает он свое назначение; своим же бескорыстием он доказывает, что смотрит на будущее с более возвышенной точки зрения.

896. Есть люди бескорыстные, без разборчивости расточающие свои средства без действительной пользы вместо того, чтобы сделать из них разумное употребление; имеют ли они какую-нибудь заслугу?

Заслугу бескорыстия, но не такого добра, которое они могли бы сделать. Если бескорыстие – добродетель, то необдуманная расточительность всегда по меньшей мере обличает недостаток суждения. Богатство дается не для того, чтобы бросать его на ветер или беречь в сундуках; это залог, в котором придется людям отдать отчет, ибо они ответят за все то добро, которое могли сделать при богатстве, но не сделали, за все слезы, которые могли осушить деньгами, брошенными тем, которые в них не нуждались.

897. Достоин ли осуждения тот, кто творит добро не в виде награды на земле, но в надежде, что ему зачтется это в другой жизни и что в последней он приобретает лучшее положение, – не вредит ли эта мысль его совершенствованию?

Надо делать добро из милосердия – бескорыстно.

Однако весьма естественно, что каждый желает усовершенствоваться, чтобы избавиться от тягостного положения этой жизни; сами духи учат нас творить добро с этой целью; дурно ли думать, что, делая добро, можно надеяться на участь лучшую, чем на земле?

Нет, конечно; но тот, кто без задней мысли творит добро из одного только удовольствия быть угодным Богу и своему страдающему ближнему, тот достиг уже определенной степени совершенства, которое позволит ему гораздо скорее достигнуть счастья, чем его собрату, который, будучи более положительным, делает добро по расчету, а не по естественному побуждению своего сердца (894).

Не следует ли делать различие между добром, которое можно оказывать своему ближнему, и заботой об исправлении своих недостатков?

Мы понимаем, что не велика заслуга делать добро с мыслью, что это в другой жизни примется во внимание, но исправлять себя, побеждать свои страсти, исправлять свой характер с целью приближения к добрым духам и своего возвышения – разве и это также признак низменности?

Нет, нет; мы хотим сказать, что сделать добро – значит быть милосердным. Тот, кто рассчитывает, что должно принести ему каждое доброе дело как в будущей жизни, так и на земле, тот действует, как эгоист, но нет никакого эгоизма улучшать себя в видах приближения к Богу, потому что это цель, к которой каждый должен стремиться.

898. Так как телесная жизнь есть лишь временное пребывание наше, и главной заботой нашей должно быть будущее, то полезно ли стараться приобретать научные познания, касающиеся лишь предметов и нужд материальных?

Без сомнения; прежде всего, это дает вам возможность помогать вашим братьям; затем, дух ваш скорее возвысится, если он усовершенствовался уже в умственном отношении. В промежутке между воплощениями вы в один час научитесь тому, что потребовало бы нескольких лет на вашей земле. Ни одно знание не бесполезно; все они содействуют более или менее совершенствованию, потому что дух совершенный должен все знать, и так как прогресс должен осуществиться всесторонне, то все приобретенные познания содействуют развитию духа.

899. Из двух богатых людей один родился в изобилии и никогда не знал нужды, другой состоянием своим обязан своему труду; оба они употребляют богатство исключительно для личного своего удовлетворения; кто из них наиболее виноват?

Тот, кто знал страдания; он знает, что значит страдать; знает горе, которому не помогает, и часто даже совершенно забывает о нем.

900. Тот, кто бесконечно копит деньги, не делая никому добра, может ли найти оправдание в намерении обогатить своих наследников?

Это сделка с совестью.

901. Из двух скупых один отказывает себе в необходимом и умирает от нужды на своем сокровище; другой скуп только для других – для самого себя он расточителен. Останавливаясь перед малейшей жертвой, чтобы оказать услугу или сделать полезное дело, он для удовлетворения своих склонностей, и страстей ничего не жалеет. Просят ли у него услуги – он всегда стеснен в средствах; пожелает ли исполнить какую-нибудь фантазию, у него всегда довольно денег. Который из них более виновен и у кого будет худшее место в мире духов?

Тот, кто наслаждается, он, скорее, – эгоист, чем скупой; другой отчасти нашел уже свое наказание.

902. Достойно ли порицания желание богатства с целью делать добро?

Чувство это, без сомнения, похвально, когда оно чисто; но всегда ли оно совершенно бескорыстно и не скрывает ли какой-нибудь личной задней мысли? Не стремятся ли сделать добро прежде всего самому себе?

903. Дурно ли изучать недостатки других?

Если это для того, чтобы осуждать и разглашать их, весьма дурно, ибо это значит не иметь милосердия; но если для тоге, чтобы извлекать пользу для себя и избегать их самому, это может быть иногда полезно. Но не надо забывать, что снисхождение к недостаткам других есть одна из добродетелей, заключающихся в милосердии. Прежде чем упрекать других в их несовершенствах, подумайте, нельзя ли о вас сказать того же самого. Итак, старайтесь иметь свойства, противоположные недостаткам, находимым вами в других; это средство возвыситься самим; упрекаете ли вы ближнего вашего в скупости, будьте щедры; в гордости – будьте скромны и смиренны; в грубости – будьте мягки; в мелочности – будьте велики во всех ваших действиях. Одним словом, поступайте так, чтобы к вам нельзя было приложить изречение Христа: «Смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь».

904. Дурно ли исследовать язвы общества и разоблачать их?

Это зависит от побудительной к тому причины. Если писатель имеет в виду произвести лишь соблазн – это личное наслаждение, доставляемое им себе изображением картин, часто служащих скорее дурным, чем хорошим, примером. Дух наслаждается, но он может быть наказан за этот род удовольствия, предпринятый им для обнаружения зла.

Как же в этом случае судить о чистоте намерения и искренности писателя?

Это не всегда полезно; если он пишет хорошие вещи, извлекайте из них для себя пользу; если дурные, это вопрос совести, только касающийся его. Впрочем, если он хочет доказать свою искренность, его обязанность подкрепить наставления своим собственным примером.

905. Некоторые авторы написали весьма хорошие и нравственные сочинения, но сами ими нисколько не воспользовались. Будет ли им в качестве духов зачтено добро, сделанное их сочинениями?

Мораль без действия то же, что семя без плода. Что вам в семени, если вы не заставите его привести плод для вашего питания?

Это люди более виновные, потому что у них было достаточно разума для понимания. Не исполняя на деле тех правил, которые проповедовали другим, они отказались пожинать их плоды.

906. Достойно ли осуждения, если делающий добро сознает это и признается в этом самому себе?

Имея сознание зла, им совершаемого, у него должно быть также и сознание добра, чтобы знать, действует ли он хорошо или дурно. Именно взвешивая все свои действия на весах закона Бога и в особенности закона справедливости, любви и милосердия, он будет в состоянии дать себе отчет, хороши они или дурны, одобрить или осудить их. Поэтому он не может быть достоин порицания за то, что восторжествовал над дурными склонностями и за происшедшее от этого нравственное удовлетворение, лишь бы только он этим не тщеславился, ибо тогда впадает он в другую крайность (919).

907. Так как начало страстей в природе человека, то дурно ли оно само по себе?

Нет; страсть заключается в излишестве, соединенном с волей, ибо начало страстей дано было человеку для добра, и они могут подвинуть его к великим делам, только злоупотребление ими причиняет зло.

908. Как же определить границу, когда страсти перестают быть хорошими или дурными?

Страсти подобны лошади, полезной, когда она обуздана, и опасной, когда она сама берет верх. Итак, страсть становится гибельной с того момента, когда вы теряете возможность управлять ею, и в результате ее является какой-нибудь вред для вас или для другого.

Страсти – это рычаги, удесятеряющие силы человека и способствующие исполнению цели Провидения; но если, вместо того чтобы управлять ими, человек позволяет им управлять собой, то впадает в излишество, и та сила, которая, будучи в его руках, могла бы сделать ему добро, обращается ему во вред и давит его. Зародыши всех страстей кроются в чувстве или в естественной потребности. Сами по себе они вовсе не зло, ибо основываются на условиях нашего существования, определенных Провидением. Страсть, собственно говоря, есть преувеличение потребности или чувства; она кроется в излишествах, а не в самой причине. И это излишество становится злом, когда следствием своим имеет какой-либо вред. Всякая страсть, приближающая человека к природе животной, удаляет его от природы духовной. Всякое чувство, возвышающее человека над животной природой, указывает на преобладание духа над материей и приближение к совершенству.

909. Может ли человек всегда побеждать свои дурные склонности собственными усилиями?

Да, иногда слабыми усилиями; ему не хватает именно воли. Увы! как немногие из вас делают такие усилия!

910. Может ли человек найти в духах действительное содействие к преодолению своих страстей?

Если он искренне просит Бога и своего доброго гения, то, конечно, добрые духи придут к нему на помощь, ибо это их миссия (459).

911. Нет ли страстей до такой степени сильных и непреодолимых, что воля бессильна против них?

Много есть лиц, говорящих «я хочу», но воля у них только на устах; они хотят, но очень довольны, что этого не бывает. Если человек думает, что не в состоянии победить своих страстей, то, значит, дух его довольствуется ими вследствие своей низменности; тот, кто старается их победить, понимает свою духовную природу; победить их для него торжество духа над материей.

912. Какой наиболее действительный способ победить преобладание телесной природы?

Поступать самоотверженно.

913. Какой из пороков можно считать коренным?

Мы много раз говорили уже – это эгоизм; отсюда происходит все зло. Исследуйте все пороки, и вы увидите, что в сущности их лежит эгоизм. Как бы вы против них ни боролись, вам не удастся их искоренить, пока вы не искорените зла в самом его корне, пока вы не уничтожите его причину. Пусть же все ваши усилия стремятся к этой цели, ибо в ней кроется истинное бедствие общества. Кто, начиная с этой жизни, хочет приблизиться к нравственному совершенству, тот должен исторгнуть из своего сердца всякое эгоистическое чувство, ибо эгоизм непримирим со справедливостью, любовью и милосердием. Он собой уничтожает все добрые качества.

914. Так как эгоизм основан на чувстве личного интереса, то его, по-видимому, очень трудно вырвать совершенно из сердца человека. Достигнут ли этого люди?

По мере того как люди просвещаются в духовном отношении, они все менее и менее придают цены предметам материальным. Притом необходимо преобразование человеческих учреждений, возбуждающих и поддерживающих эгоизм. Это дело воспитания.

915. Так как эгоизм присущ роду человеческому, то не будет ли он всегда препятствием царству абсолютного добра на земле?

Без сомнения, эгоизм – наибольшее из ваших зол, но он зависит от низменности духов, воплощенных на земле, а не от человечества самого по себе. Не духи же, очищаясь последовательными воплощениями, освобождаются от эгоизма, как и от других своих недостатков. Разве нет у вас на земле ни одного человека, свободного от эгоизма и поступающего милосердно?

Их больше, чем вы думаете, но вы мало их знаете, потому что добродетель не старается выказаться; если же есть один, то отчего не быть десяти; если есть десять, то отчего не быть и тысяче?

916. Эгоизм далеко не уменьшается, а скорее растет с цивилизацией, которая, по-видимому, его возбуждает и поддерживает. Каким же образом причина может уничтожить следствие?

Чем больше зло, тем отвратительнее оно становится. Эгоизму надо было наделать много зла, чтобы стала понятна необходимость его уничтожения. Когда люди освободятся от эгоизма, властвующего теперь над ними, то заживут, как братья, не делая друг другу зла, а напротив, вследствие взаимного чувства солидарности помогая друг другу; тогда сильный будет опорой, а не угнетателем слабого, и не будет более людей, нуждающихся в необходимом, потому что все будут исполнять на деле закон справедливости. Это царство добра, подготовление которого возложено на духов (784).

917. Каким способом уничтожить эгоизм?

Из всех человеческих несовершенств труднее всего вырвать с корнем эгоизм, потому что он зависит от влияния материи, от которого человек, переживший для своего усовершенствования наименьшее число перевоплощений, так сказать, слишком близко стоящий к своему началу, не может освободиться и которому все содействует для поддержания этого влияния: человеческие законы, общественный строй, воспитание. Эгоизм ослабеет с преобладанием моральной жизни над жизнью материальной, и в особенности с познанием преподанных спиритизмом вашего действительного будущего состояния, не изуродованного аллегорическими выдумками, когда спиритизм, понятый, как следует, сольется с нравами и верованиями; когда он преобразует привычки, обычаи, социальные отношения. Эгоизм основан на преобладающем значении личности; но спиритизм, повторяю, понятый надлежащим образом, заставляет смотреть на вещи с такой возвышенной точки зрения, что чувство личности исчезает некоторым образом перед бесконечностью. Уничтожая значение личности или по меньшей мере отводя ей то место, которое она должна занимать в действительности, спиритизм неизбежно побеждает эгоизм. Человек, сталкиваясь с эгоизмом других, часто становится и сам эгоистом, потому что чувствует необходимость держаться в оборонительном положении.

«Видя, что другие думают о себе, а не о нем, он сам бывает вынужден заниматься собою более, чем другими. Но, когда принцип милосердия и братства станет основанием общественных учреждений, законных соотношений народа к народу и человека к человеку, – человек станет менее думать о своей личности, ибо увидит, что о ней думают другие; тогда он подчинится нравственному влиянию примера и отношении к нему. При настоящем же преобладании эгоизма нужна истинная добродетель, чтобы отречься от своей личности в пользу других, часто не придающих этому отречению никакой цены; вот для тех-то в особенности и открыто царство небесное; для них-то преимущественно и уготовано счастье избранных, ибо, истинно говорю вам, что в день воздаяния тот, кто думал лишь о себе, останется в стороне и будет страдать от этого отвержения» (785). – Фенелон.

Без сомнения, делаются похвальные усилия, чтобы подвинуть человечество к совершенствованию; добрые чувства более чем в какую-нибудь другую эпоху одобряются, поощряются и уважаются, а между тем грызущий червь эгоизма все-таки остается общественной язвой. Это зло действительное, отражающееся на всех, и каждый в большей или меньшей степени страдает от него; поэтому надо бороться с ним так, как борются против эпидемической болезни. Для этого следует действовать по примеру врачей: добраться до источника зла. Пусть же во всех частях общественной организации, от отдельных семейств до целых народов, от хижины до дворца, стараются открыть все причины, все влияния, явные и скрытые, поддерживающие и развивающие чувство эгоизма; раз причины будут известны, средство представится само собой, дело будет лишь в том, чтобы преодолеть эти причины, если не все сразу, то по меньшей мере по частям, и только таким путем мало-помалу яд будет исторгнут. Выздоровление может быть очень продолжительным, ибо причины зла многочисленны, но его можно достигнуть, устраняя зло в самом его корне, – при помощи воспитания; не того воспитания, которое стремится сделать людей образованными, а того, которое делает их добродетельными. Воспитание, если оно хорошо понятно, есть ключ нравственного прогресса. Когда искусство обращаться с характерами будет так же хорошо известно, как и искусство направлять умы, первые можно будет выправлять так же, как выправляют молодые растения. Но это искусство требует большого такта, много опытности и глубоких наблюдений; большое заблуждение думать, что достаточно обладать знанием, чтобы с успехом применять его к этому делу.

Кто следит с момента рождения за ребенком богача, так же, как и за дитятей бедняка, и наблюдает все пагубные влияния, действующие на ребенка вследствие слабости, беззаботности или невежества лиц, им руководящих; кто увидит, как часто средства, употребляемые для исправления дитяти, не достигают цели, тот не удивится, встречая такую массу порочности. Пусть же делают для нравственности человека столько же, сколько и для ума, – и тогда увидят, что если и бывают упорные натуры, зато больше, чем кажется, есть таких, которым для принесения желанных результатов недостает лишь хорошего ухода (872). Человек хочет быть счастливым, это чувство в его природе; вот почему он бесконечно трудится над улучшением своего положения на земле – он ищет причины своих зол, чтобы устранить последние.

Когда он хорошо поймет, что эгоизм – одна из причин; та, которая производит гордость, честолюбие, жадность, ненависть, ревность, от коих он ежеминутно страждет; которая вносит расстройство во все общечеловеческие отношения, вызывает раздор, уничтожает доверие, постоянно заставляет быть по отношению к окружающим настороже, та, которая из друга делает врага, – тогда только он поймет, что порок этот несовместим с собственным его счастьем, скажем более, с собственной его безопасностью; и чем более он потерпит от него, тем более почувствует потребность противодействовать, как противодействуют чуме, вредным животным и другим бедствиям; он будет побуждаем к этому своим собственным интересом.

Эгоизм – источник всех пороков, как милосердие – источник всех добродетелей; и уничтожать первый – эгоизм – значит развивать последний; такова должна быть цель всех усилий человека, если он хочет обеспечить свое счастье в этой жизни, точно так же, как и в будущей.

918. По каким признакам можно узнать в человеке действительный прогресс, который должен возвысить его дух в духовной иерархии?

Дух доказывает свою возвышенность тем, что все действия его телесной жизни представляют исполнение Божественных законов и предварительное понимание духовной жизни.

Истинно добродетельный человек тот, кто исполняет закон справедливости, любви и милосердия во всей его чистоте; тот, кто, обращаясь к своей совести, спрашивает себя: не нарушил ли он этот закон, не сделал ли он зла; сделал ли все добро, которое мог сделать, не может ли кто-нибудь пожаловаться на него, и наконец, сделал ли он другому все то, что хотел бы, чтобы сделали ему самому.

Человек, проникнутый чувством милосердия и любви к ближнему, творит добро для добра, без надежды на возврат, и свой интерес приносит в жертву справедливости. Он добр, человечен, доброжелателен к каждому, потому что во всех людях видит братьев, без различия племен и верований.

Если Бог даровал ему силу и богатство, он смотрит на это, как на капитал, данный ему для доброго дела, он не тщеславится этим, потому что знает, что Бог, давший ему их, может и отнять их.

Если общественный строй поставил к нему в зависимость людей, он обращается с ними с добротой и доброжелательством, потому что они равны ему перед Богом; он пользуется своей властью для возвышения нравственности подчиненных, а не для подавления их своей гордостью.

Он снисходит к слабостям других, потому что знает, что и сам нуждается в снисхождении и помнит следующее изречение Христа: «Пусть тот, кто без греха, первый бросит в нее камень».

Он не мстителен, по примеру Христа прощая обиды; он помнит только благодеяния, ибо знает, что ему простится постольку, поскольку простит он сам.

Он уважает, наконец, в своих ближних все права, даваемые законами природы, как он желал бы, чтобы их уважали и в нем самом.